Автор: Мирабель
Бета: Се Верный
Фэндом: Оридж
Персонажи: М+М
Рейтинг: NC-17
Жанры: слэш, романтика, ангст, POV
Предупреждения: изнасилование
Размер: Макси
Статус: в процессе редактирования
читать дальше
С того танца прошел почти месяц. Больше я не лез на рожон и старался вести себя эдаким заправским пай-мальчиком. Наверное, человек действительно привыкает ко всему. Вот и я смирился со своим положением, взвесив все за и против, а также прокрутив слова Азамата в своей голове. Кто-то может и упрекнуть меня, назвав шлюхой или подстилкой, которая прогнулась. Но жить мне еще хочется, так как почему-то не было сомнений, что доведи я Саида, то он бы просто свернул мне шею. А самое главное - вряд ли кто-то бы даже заметил мою пропажу, так как по официальной версии я числюсь в рядах мертвых уже довольно давно.
Почти каждый вечер он звал к себе. Самое странное, что возвращался араб довольно-таки рано, но он с каким-то фанатичным рвением ждал, когда последние лучи солнца ускользнут за горизонт, оставив за собой покрытое россыпью сверкающих звезд небо, и только после этого за мной приходил Азамат. Кстати, с ним наши отношения в целом не сильно изменились, но он был удовлетворен, что я не доставляю неприятностей его хозяину, поэтому никаких подколов и упреков я от него не слышал. Конечно, бывали исключения и пара едких замечаний в мой адрес проскальзывала, но в них не было намерения унизить меня или поставить на место. В общем, и на том спасибо.
Каждый вечер, когда я заходил к Саиду, араб усаживал меня к себе на колени и продолжал заниматься делами. Часто я слышал, как он с кем-то разговаривает по телефону. Если раньше мне казалось, что поведение мужчины было несколько странным для бизнесмена, то теперь все мои сомнения отпадали. В делах он не знал пощады, его голос был холодным и режущим нервы, подобно качественной стали. Не надо было повышать тон или угрожать, ему хватало просто отдавать приказы, да так, что даже у меня, сидя у него на коленях и ощущая легкие поглаживания на своем затылке, подкатывал комок к горлу.
Несколько раз, когда Саид был особо занят делами, он приглашал Фазиля, с которым усаживал меня играть в шахматы. Кажется, наложника все устраивало, его нисколько не трогало, что господин уделяет внимание только одному человеку – мне. Хотя, он когда-то говорил, что египтянин здесь для удовлетворения иных запросов господина. Только я так и не понял о каких именно шла речь.
Шахматы постепенно начали даже нравиться, это заметил и Фазиль, подмечая, что в игре теперь чувствуется моя душа, а не сухое передвижение фигурок с места на место. Я уже готов было расплыться в легком, но приятном чувстве самоутверждения, если бы нашу игру не прервал голос Саида. Он кричал. Кажется, это удивило не только меня, но и моего оппонента. Мы вместе вздрогнули и испуганно уставились на мужчину.
Это был голос не просто человека, а тирана. Он, если бы был рядом, наверное, свернул шею бедолаге, который, судя по тому, что я понял из слов араба, допустил серьезный прокол в деле. Саид бросил трубку и гневно уставился на нас. Видимо, увидев наши лица, черты его лица смягчились. Он подошел и поинтересовался о том, как проходит игра. Фазиль все подробно пересказал, в том числе и о моих успехах, но интонация, с которой он это говорил, звучала так, словно он боится, что праведный гнев господина прольется сейчас на нас. Но этого не последовало.
Игра больше не шла как с моей стороны, так и со стороны Фазиля. Видимо, Саид уловил это и позвал слуг пораньше, чтобы нас проводили в свои комнаты. Тогда где-то в глубине души я понял, что Саид не прощает ошибок в бизнесе. И в голове тогда сформировалась перспектива, что будет со мной, если я его в конец достану. Стало как-то грустно.
Несколько раз за месяц я сталкивался с Джимом в одной из комнат гарема. Он лежал на подушках и о чем-то разговаривал с Рубиано. Завидев меня, мальчишка резко вставал и уходил, окинув меня гневным взглядом. Итальянец же расплывался в ухмылке, но не комментировал происходящее, хотя и так по его виду было ясно, что разговаривать со мной желания не было. Да я и не расстраивался, чувство было взаимным. Интересно было другое, что, как мне сказал Фазиль, Джим общается со всеми наложниками, кроме меня. Так же, что до моего поведения он всегда был любимчиком у господина. Неужели Саиду нравятся такие капризные дети? Или это игра в заботливого папочку? Но Джима раздражало, что почти во всех аспектах я занял его место. Теперь я любимая игрушка у араба, а так же самый младший из наложников, но не по возрасту, тут конкуренцию Джимми никто не составит, а скорее в том, что я его последнее приобретение. Не сказать, чтоб я был вне себя от радости от этой информации.
Еще стоит отметить, что постепенно я привык к тому, что мне нельзя пить и есть в дневное время. Сначала где-то недели две это было так мучительно, что за мной постоянно слонялся Латиф, не просто в качестве сопровождения, а чтобы пресечь все мои попытки утолить измучившую в конец жажду. Пару раз я даже пытался попить воды из-под крана, но стоило только наклониться к струе живительной влаги, как в комнату тут же влетел Латиф, силком оттаскивая меня и крича только одно слово: «Харам!», то есть грех.
Где-то за неделю до окончания Рамадана меня «осчастливили» новостью, что после поста предстоят несколько дней праздников, и если первые два дня Саид будет отсутствовать, так как ему нужно посетить родственников, деловых партнеров и так далее, то последний третий день празднеств он планирует провести здесь со своими наложниками. Будут приглашены танцоры, музыканты, в общем, развлечение полным ходом. Но меня перекашивало от картины, которую легким полетом воображения нарисовал мой мозг. Так и вижу, как сидит Саид в роскошных арабских одеждах на подушках, курит кальян, а рядом, пристроившись, об него трутся его мальчики. Я, пожалуй, что называется, покурю в сторонке. А поскольку к табаку я всегда был равнодушен, то в моем варианте: я посижу где-нибудь на отшибе, читая про себя мантру, чтобы все это закончилось как можно быстрее. Но финальным мазком на этом шедевре было только одно: в конце вечера мы должны устроить личный концерт господину, но не интимный, как я подумал, только услышав об этом, а вполне даже цивильный.
Мы должны либо спеть, либо станцевать, либо исполнить какую-нибудь мелодию, в общем, показать еще раз господину, какие мы все талантливые. Икрам и Азамат долго уговаривали меня, чтобы я станцевал и показал господину свои успехи за прошедший месяц, но я упрямо отказывался. Успех имел лишь один довод, что я предпочитаю показать все это Саиду лично, в интимной обстановке. Сделать ему сюрприз и чтобы он об этом не узнал. Это я блефовал. Конечно, ничего такого я не собирался делать, но тут я убил двух зайцев: избавился от уговоров управляющих и еще, можно сказать, выклянчил у них обет молчания.
В итоге мы пришли к тому, что я сыграю господину что-нибудь на гитаре. Тут проблем нет, я периодически брал ее в руки, да и часто слышал, что у меня есть талант в игре, и мог бы добиться профессиональных успехов. Но я не хотел превращать свое хобби в рутину.
Мне даже решили костюм сделать - арабский, из легкого и красивого шелка. С меня снова сняли мерки, так как за месяц я скинул порядка пяти килограмм и большая часть моего гардероба на мне уже не сидела. Поэтому, однажды вернувшись в свою комнату, я был очень удивлен, что из вещей практически ничего не осталось. Их просто выкинули. И это несмотря на то, что их можно было выгодно перепродать, но, видимо, у Саида денег куры не клюют.
Мне приносили различные эскизы, сделанные для моего выступления. Раздражало, словно я на сцене выступаю, а не в кружке самодеятельности на арабский манер. В итоге мне понравился только один: в нем арабские штаны насыщенно синего цвета собирались в районе щиколотки, на верх шла легкая расшитая жилетка, усыпанная россыпью вышивки и камней, свисающих подобно маленьким слезкам. Икрам и Азамат долго причитали, что это слишком просто. Но так даже лучше, просто и со вкусом.
Почти все свободное время я теперь проводил сидя с гитарой, пальцы все-таки немного, но подзабыли. Саид последние дни весь в делах настолько, что даже не звал к себе. Я понимал, что привык к нему. Привык быть рядом с ним и даже ждал вечера, но каждый раз, поймав себя на таких мыслях, я нещадно гнал их. Упрямо доказывая, что я здесь не больше, чем вещь, с которой хочется только играть. Это помогало, но на душе становилось отчего-то гадко.
Наконец настал день Икс, Саид должен был вернуться домой ближе к вечеру. Весь день в доме носилась прислуга, украшая все комнаты, включая личные апартаменты наложников. В моей спальне уже с утра горят благовония с терпким ароматом сандала. Запах настолько сильный, что иногда чувствую, как в носу начинает слегка свербеть. По всей комнате развешаны красивые, почти невесомые ткани, которые, подобно парусам, надуваются от легкого ветерка с моей террасы. Вокруг меня вьется и носится куча народа, проводя различные процедуры. А я не особо сопротивляюсь, привык за пару месяцев в гареме к такому вниманию и даже смотрю с некоторым снисхождением. На удивление, сегодня обошлось без масел. Икрам сказал, что лучше пусть моя кожа вдыхает благородный аромат благовоний, чтобы потом, подобно цветку, распуститься легким благоуханием для господина. Как всегда эти его пафосные сравнения заставляют меня саркастично изогнуть бровь. Но я никак не комментирую это, а то выслушаю еще много чего-то эдакого.
Мне снова удаляют волосы, последняя процедура была почти месяц назад, так что растительности на мне прибавилось, вдобавок от депиляций мои тонкие и еле заметные светлые волосы стали намного темнее и жестче. Мои ногти на ногах и руках также были удостоены внимания. Их тщательно приводили в порядок, а в конце покрыли прозрачным лаком, чтобы добавить легкий блеск.
Кое-как выбравшись из тесного плена слуг, оставив лишь одного Латифа, я сел на пуф перед зеркалом в моей комнате, позволяя мальчишке делать с моими волосами, что он хочет. В который раз я удивляюсь количеству умений у парня.
Мои волосы знатно отросли и слегка выгорели на солнце, все мои просьбы укоротить непослушные пряди, которые лезли в глаза, встречались жестким отказом. Теперь их аккуратно укладывал Латиф и прикалывал дорогими заколками, кончики волос смазывались гелем. Саиду всегда нравился эффект легкого беспорядка на моей голове, и это пожелание учитывалось слугами.
Когда на меня натягивали дорогущий костюм, я прикинул, что если его продать, то на вырученные деньги на родине можно жить и не тужить целый месяц минимум. Жилетка была усеяна россыпью сапфиров, я поначалу решил по простоте душевной, что это просто имитация под драгоценный камень. Каково же было мое удивление, когда мне сказали правду.
На моем предплечье красовалась изящная золотая змейка, покрытая изумрудами. На средний палец левой руки Икрам надел большой перстень. Я даже про себя усмехнулся, что теперь мне удобно показать все свое отношение к подобному мероприятию, продемонстрировав всего один палец, на котором такой ювелирный шедевр. Фактически посыл на три известных буквы, но при этом дорого и изящно. Все это только фантазия, я еще не настолько лишился рассудка, чтобы это проделать наяву.
За мной пришли в восемь вечера, слуги тоже вырядились во все праздничное, чтобы соответствовать торжеству, видимо. Икрам за мной не пришел, зато заглянул Азамат, пришедший в восторг от моего внешнего вида.
Все бы ничего, но негр решил, что мне не хватает макияжа, и мое бурчание, что я мужчина и это мне не подходит, игнорировалось. Меня усадили перед зеркалом, и управляющий собственнолично припудрил мне лицо и накрасил губы прозрачным блеском, что-то приговаривая о том, как я буду прекрасен и как будет рад господин Саид. Но я искренне испугался, когда мужчина взялся за небольшую палочку, которую обильно обмакнул в коричневой краске. Я весь сжался и перестал дышать, когда этим орудием пытки Азамат начал подводить мне глаза. Очень пугала перспектива остаться без глаз. Когда в ход пошла тушь, я расслабился, но совсем немного. У меня отпало даже желание перечить, а то дерну рукой и стану калекой! Всегда удивляло, как женщины так бесстрашно лезут чем-то подобным себе в глаза. Медаль каждой за мужество, как минимум!
Я нервно усмехнулся, увидев себя в зеркале. Не сказать, что смахивало на шлюху, но мои черты лица в какой-то мере потеряли свою мужественность и заметно смягчились. Во мне росло отвращение к самому себе, глядя на весь этот маскарад. Начинало казаться, что никто во мне не видит представителя сильного пола, а скорее какого-то транса, из которого пытаются сделать женщину.
Кстати загадкой было еще то, что управляющий почему-то решил собственнолично заняться моим макияжем. Хотя, дело, наверное, в том, что Латифа я бы просто откинул с любыми посягательствами с косметикой ко мне. Но все-таки я решил уточнить:
– Азамат, с чего ты решил лично сопроводить меня? Слуг не хватает? – в моем голосе сквозил сарказм, а мужчина, прибывающий в приподнятом настроение, лишь удивленно посмотрел на меня.
– Потому, что я всегда лично сопровождаю любимого наложника господина на такие праздники.
– Это что, типа символ статуса? Ну спасибо, – я слегка скис.
– Можно сказать и так, но именно твое положение позволяет тебе сидеть рядом с господином сегодня.
Боже, я сейчас расплачусь просто! И как приду, прямо упаду Саиду в ножки со словами: «Господин, вы так великодушны!». Немного подумав, задаю вопрос Азамату:
– А если я хочу сесть куда-нибудь с краю?
– Нет, ты будешь сидеть с господином, – негр сказал, как отрезал.
– О, представляю себе личико малыша Джимми, он так расстроится!
– Неужели ты стал жалеть его? Микаил, это так мило! – на лице мужчины играла фальшивая улыбочка, это стало, своего рода, нашей забавой. Мы теперь периодически перебрасываемся подобными саркастичными замечаниями, хотя каждый из нас прекрасно понимает, о чем на самом говорит собеседник.
– То есть улизнуть не получится? – в голосе еще оставалась небольшая капля надежды.
– Нет.
Настроение стало еще хуже. Вдобавок я сильно нервничал, так как не горел желанием играть на гитаре. Если к Саиду я более-менее привык, то вот сидеть перед этим зверинцем и красоваться своими талантами мне ой как не хотелось. Но Азамат явно дал понять, что этого не избежать.
В дверях зала стояло двое слуг, они учтиво поклонились нам и открыли двери, впуская нас во все сверкающее великолепие комнаты.
Кстати, я думал, что мы пойдем в ту комнату с фонтаном, где я впервые увидел Фазиля и Рубиано, но я ошибся. Мы были в гостиной Саида.
Комната была украшена цветами, дорогими шелками. Напротив хозяина играли музыканты. Саид царственно сидел на праздничной подушке, наложники же располагались чуть поодаль. Фазиль был в оливковом арабском костюме с собранным на талии красиво расшитым поясом. Одежда почти полностью скрывала парня, но при этом не походила на привычные белые туники.
Рядом, развалившись, сидел Рубиано, о чем-то разговаривающий с Джимом. На итальянце, в отличие от всех присутствующих, была европейская одежда. Рубашка насыщенного фиолетового цвета была не полностью застегнута, оставляя кокетливый вырез на груди юноши. Решив оставить нотки неизменной классики, на Рубиано были совершенно обычные прямые брюки. Но он сделал свой акцент не на одежде. Его длинные рыжие волосы были уложены так, что, собранные в высокий хвост, они кое-где крупными локонами спадали на плечи, создавая эффект легкой небрежности. Словно вся прическа была сделана набегу, а не благодаря долгому колдовству слуг, старания которых подтверждал блестящей на свету лак, покрывающий все это огненное великолепие. Губы у парня были обильно накрашены светло-абрикосовым блеском. Завидев меня, итальянец изучающее окинул взглядом и утвердительно кивнул, видимо, оценив мой внешний вид. Уловив изменившийся взгляд Рубиано, сидевший рядом с ним мальчишка, перевел свой взгляд на меня. В глазах Джима вспыхнули нескрываемые огоньки ревности, вынуждая его по-детски надуть губки, а меня чуть ли не смеяться. Какой же он все-таки ребенок! На нем красовались приспущенные на бедрах арабские штаны. Я примерно в таких хожу заниматься танцами! На нем и перчатки были. Единственное, что позволяло его отличить от танцора, так это небольшой арабский жилет, из-под которого кокетливо выглядывали силуэты загорелого и стройного тела.
Азамат подвел меня к Саиду и поклонился, араб курил кальян и разглядывал меня, пожирая взглядом. Таким он мое лицо еще не видел. Обычно ограничивалось все легким блеском. Меня смущало все это, поэтому я слега отвел глаза в сторону, избегая взгляда мужчины.
– Ты сегодня прекрасен, как никогда. Садись, – араб жестом руки указал на подушку рядом с собой. Я без особой охоты плюхнулся на нее, ощущая множество заинтересованных взглядов, начиная от Саида и заканчивая наложниками.
– Азамат, пора.
Управляющий несколько раз хлопнул в ладоши, после чего музыка сменилась на боле ритмичную, и в комнату, танцуя, зашли молодые арабки в красивых костюмах, состоящих из нескольких частей: штаны; лиф, украшенный вышивкой и камнями; а так же легкая ткань, скрывающая лицо. Руки, шея и волосы каждой из них были украшены различной бижутерией.
Эти танцы были для меня весьма экзотичными. Не сказать, что на Родине мало кто пытался из девушек их изучать, но все мои соотечественницы проигрывали этим молодым девушкам, которым на вид не больше восемнадцати. Они были изящны и грациозны, подобно ланям, но в то же время изворотливыми, как змеи. Каждое движение их тел вызывало уже даже ставшее непривычным чувство голода по женскому телу. Это заставляло меня чуть-чуть раскраснеться, но не от смущения, а от чувства восхищения и легкого возбуждения, игривыми волнами собирающегося внизу живота, заставляющего мои глаза блестеть, а дыхание немного участиться. Выйти из легкого и эротичного возбуждения танцем меня заставила рука Саида, больно сжавшая мое запястье, вынуждая слегка поморщиться. Я недоуменно посмотрел на араба, но по его лицу нельзя было прочитать даже намека на хоть какую-то эмоцию. Можно было сказать, что он был беспристрастен, если бы не глаза, которые при боли его выдавали. В глубине этого черного омута явно читался странный коктейль чувств, начиная от раздражения, ревности и злости, заканчивая вожделением.
Я вымученно улыбаюсь ему и пытаюсь снова сосредоточиться на танце, но, видимо, не судьба. Саид продолжает краем глаза наблюдать за мной, а я не знаю, куда бы спрятаться от него.
Как в спасительную соломинку, я утыкаюсь в стакан, наполненный бардовым, вяжущим рот, гранатовым соком. Я чувствую невесомое, еле заметное касание горячих пальцев в районе моего бедра. Саид всем своим видом пытается обмануть всех присутствующих, что он всецелостно захвачен изящными танцами юных девушек. Я бы тоже поймался на такой искусственный блеф, если бы не ощущал даже сквозь ткань моих брюк жаркое, как лава, касание его пальцев. Видимо, сегодня ночью мне от него не убежать, а завтра меня ждет малоприятное утро.
Я скептично глянул на Саида, но он даже бровью не повел, делая вид, что не заметил. Скотина. Поэтому, слегка надув губы, я перевел свой взгляд на представление. Почти все танцовщицы ушли, оставив перед нами лишь одну, в руках которой красовалась сабля. Девушка умудрялась танцевать, при этом удерживая оружие на своей голове почти неподвижно. В какой-то момент сабля переместилась с головы на шикарную грудь арабки, заставляя ее изогнуться, удерживая такой немаловажный элемент танца на себе. Это было волшебно. Раньше я думал, что танцы живота пресные, но, глядя на этих девушек, я понимаю, что был далеко не прав.
После одна юная особа подхватила оружие двумя руками и начала кружиться, подняв его над своей головой. Спустя несколько секунд она подбросила его вверх и успела пару раз хлопнуть в ладоши, прежде чем снова поймать. Через минуту к ней присоединились еще четыре девушки.
На их головах красовались огромные подсвечники, на которых горели белые парафиновые свечи, вся эта странная и замысловатая конструкция держалась на голове с помощью металлических широких ободков.
При всем этом странном каркасе девушки еще и умудрялись крутиться под музыку, не боясь, что даже капелька расплавленного воска упадет со свечи. Когда танец был окончен, девушки, поклонившись, вышли из зала, а музыканты, сидящие в углу, немного сменили тематику музыки на более плавную. Это больше подходило для непринужденного застолья.
Забавное, наверное, со стороны зрелище. Почти все, сидящие за столом на своих подушках, натянули на лицо полную фальши улыбочку и чинно размеренно принялись за ужин, делая вид, что несказанно рады друг другу. Зоопарк, ей богу!
Рубиано все так же вальяжно развалился, то и дело заправляя выбивающиеся рыжие пряди за ухо и лучезарно улыбаясь Саиду. Смотреть противно. В этом с ним активно соперничал Джимми, который, попивая сок, как бы невзначай ронял рубиновые капли сока себе на шею и грудь и похотливо слизывал вишневые капельки, собравшиеся на губах. Как там говорят у нас в России? Цирк уехал, а клоуны остались.
Во всей этой бравой компании больше всех мне нравился Фазиль, которому, казалось, было на все наплевать, и он задался целью не привлечь желание господина, а просто насладиться музыкой, едой и весельем. И тут я был с ним солидарен. Но сосредоточиться на чем-то мне не позволял Саид, поглаживающий меня. Постепенно его руки перебрались с моих бедер в район промежности, дразня и поглаживая. Вот чего он добивается?! Ладно, я могу понять его мальчиков и слуг ничем не удивить, но он подумал о посторонних? Например, о музыкантах и танцовщицах? Неужели Саиду настолько на все наплевать?
Конечно, я не мог всего этого сказать вслух. Единственное, что я решил себе позволить, так это недовольно дернуть ногой, слегка толкая его руку, как бы прося прекратить, а после кинуть недовольный взгляд на Саида. Мужчина усмехнулся, но руку все-таки убрал, позволяя мне вздохнуть свободнее.
– Тебе идет такой макияж. Азамат постарался? Узнаю его стиль, – роняет Саид отщепив несколько виноградин от аппетитной грозди.
– Он, – пробубнил я, вглядываясь в свое отражение на поверхности кроваво-красного сока.
– Хотелось бы почаще видеть тебя таким, – араб отпивает из своего бокала, но краем глаза скользит по моему лицу и, подобно сканеру, считывает каждый штрих промелькнувших эмоций. Не прокатит. Я уже изучил тебя, мой дорогой Саид.
– Предпочитаю натуральную и естественную красоту. Она либо есть, либо ее нет. А рисованную легко испортить, пролив несколько капель воды на лицо.
– Как сделал ты в первый день? – в голосе звучит ирония. Провоцирует.
– Вот именно, – ответил я, явно намекая, что разговор мне неприятен, но араб не успокаивался.
– Но почему бы не использовать косметику как свое оружие, подчеркивая свою красоту?
– Саид, – я удивленно изогнул бровь, – мне кажется, или ты клонишь к тому, что если я не буду так размалевывать свое лицо, то могу проиграть другим наложникам?
С одной стороны, странный вывод, но, зная Саида, он напрашивается сам.
– Надо же, ты иногда даже можешь быть проницательным.
– Да, исключительно по праздникам, – ехидно улыбнулся я, снова переключая свое внимание на сок.
– Надо взять на заметку.
Дальше разговор у нас не клеился, но араб казался удовлетворенным, хотя не мог понять с чего. Роясь в целом ворохе различных мыслей, я упустил момент, когда музыканты покинули зал. Настал час, когда мы все должны покрасоваться перед Саидом. Внутри зашевелилось мерзкой и скользкой змеей тревога. Я не собирался особо выделяться, но и стать посмешищем среди этих разнеженных парней тоже особой жажды не было.
Первым был Рубиано, хотя я почему-то наивно полагал, что очередность будет соблюдаться, исходя из того, каким по счету наложником являешься. Вероятно, минута моего позора или славы окажется намного ближе.
Итальянец встал перед нами, ему включили музыку, и он запел. Тут уже обомлел я. У него был оперный голос, которым он мог виртуозно управлять, повышая и понижая его тональность. Его диапазон завораживал, а то, как он поет, вызывало чувство, словно он отдается песне целиком и полностью, всей душой и своим телом.
Следующим был Фазиль, пока итальянец пел, египтянин выходил из зала, и когда вернулся, на нем было надето несколько длинных, доходящих почти до пола, юбок. И я наконец вспомнил, где я видел его костюм. Так одевались мужчины, исполняющие танец Тарура.
Египтянин дождался первых нот ритмичной музыки, держа в руках пять небольших бубнов. Интересно, зачем они? Спустя секунду вопрос отпал сам по себе.
Фазиль не просто танцевал, вращаясь вокруг своей оси, заставляя юбку подниматься вверх, в танце он умудрялся складывать из этих бубнов различные фигуры, значения которых оставалось для меня загадкой. В один момент он сложил нечто, подобное на христианский крест.
Постепенно бубны были отброшены, а сам юноша сложил руки на груди, будто в мольбе обратил свой взгляд куда-то вверх, кажется, к самому Богу.
Красиво и так чарующе. Мне даже простое созерцание этого танца вскружило голову, а уж как его исполнять… Юноша был великолепен и был все целостно захвачен музыкой. Постепенно он начал в танце поднимать вверх одну из юбок, скрываясь за ее подолом, оказавшимся в одно мгновение на уровне его глаз. Силуэт парня был разбит этой странной фигурой, образованной двумя юбками. Когда одна из них плавно перекочевала парню на правую руку, на которой он тут же начал ее вращать, создавалась иллюзия, что этот наряд - это две половинки единого целого, которые даже порознь продолжают жить в унисон друг с другом. Плавно юбки покинули тело парня и, оказавшись в его сильных руках, были со всей любовью и нежностью сложены подобно маленькому младенцу, которого Фазиль качал на руках.
У меня нет слов… Танец был божественным! У меня голова шла кругом, а египтянин, лишь слегка запыхавшись, уселся на свое прежнее место, с явным удовольствием наблюдая за тем, как я в изумлении открыл рот.
Стоило египтянину сесть, как с другой подушки тут же вскочил слегка взлохмаченный мальчишка и кинулся демонстрировать господину свои таланты. Это был Джимми, который на ходу скинул свою жилетку, вставая в до боли знакомую мне позицию. С нее начинался мужской танец живота. Я не мог поверить, так как буквально несколько дней назад управляющие настаивали, чтобы именно я его исполнял перед Саидом. Знали ли, что Джим тоже выбрал его для своего показа? Вряд ли. Мои кулаки невольно сжались, так как это было либо попыткой еще раз ткнуть в то, кем я являюсь, либо сделано специально, чтобы хозяин мог сравнить двух своих наложников.
Тем временем юноша начал танцевать. Ему было далеко до Мунира, но, глядя на гибкость мальчишки, невольно пришел к выводу, что, выбери такой же танец, я бы остался в дураках со своей техникой. Юноша извивался, добавляя в свои движения как можно больше эротизма, явно пытаясь соблазнить своего хозяина, но все его попытки были настолько откровенными и смешными, что непроизвольно я начал ухмыляться глупости паренька. Кстати, не я один, Рубиано расплылся тоже в неком подобие улыбки, а Фазиль лишь неоднозначно хмыкнул, но в основном сдержался. Саид же сидел с абсолютно спокойным лицом, якобы не замечая потуг своего мальчика. С какой-то стороны это было даже жестоко по отношению к нему, но парня я не жалел, это был его выбор.
Музыка закончилась и настал мой черед идти на эшафот, тем более Азамат уже притащил гитару и уже стоял рядом со мной, всем своим видом говоря, что не захочу по-хорошему – потащит по-плохому. Поэтому, глубоко вдохнув, успокаивая свои нервы, я поднялся.
Не сказать, чтобы выступление перед кем-то для меня впервой, но обычно это были посиделки у костра с друзьями, которые к тому моменту уже вылакали больше половины арсенала алкогольных изделий, припасенного для встречи, и им, в общем-то, было все равно, что для них играют. Хоть песенку Винни Пуха.
Для своего репертуара я выбрал одну из песен, написанных моим другом в нашей студенческой общаге. Мы ее специально написали для какого-то номера ко дню Святого Валентина. Слова были на русском.
Сыграв несколько аккордов, я слегка прикрыл глаза и постарался сосредоточиться на музыке. Вряд ли кто-то из здесь сидящих понимает смысл слов. Может, кому-то даже покажется мои родной язык отчасти грубоватым, но мне уже пофигу.
Мой голос был далек от диапазонов Рубиано, но, когда я закончил, на меня смотрело несколько изумленных и полных восторга пар глаз. Итальянец был явно заинтересован моей персоной, не ожидая, что я могу неплохо играть. Фазиль был как обычно сдержан в проявлении эмоций. Лишь изумленно изогнутые брови выдавали его реальные чувства. Джимм как-то сильно сник и уткнулся носом в свой стакан, а на лице Саида играла удовлетворенная улыбка победителя. С чего бы?
Через несколько минут в комнату вернулись музыканты, и остаток вечера я провел, отдавшись воспоминаниям своей прошлой жизни. Они были такими далекими, но при этом невероятно теплыми, согревающими душу, подобно первым весенним лучам солнца.
Из забытья меня привела рука Саида, которая схватила меня крепко за запястье. К моему изумлению, в комнате уже никого кроме нас не было. Внутри зашевелилось опасение, что завтрашнее утро будет для меня и моей задницы в частности не самым добрым.
Мужчина ловко закинул меня на плечо, и как я не трепыхался, он направился в сторону спальни. Весьма «прозрачный» намек. Мне позволили перевести дух, аккуратно усадив на постель, тут же прогнувшуюся под весом человеческого тела. Я взглянул на Саида, в его глазах горело пламя желания, языками сплетающееся с искорками лукавства.
– Ты великолепно играешь. Делай это чаще, – подметил Саид, заправляя мне за ухо выбившуюся прядь светлых волос.
– Я не люблю, когда меня принуждают к игре, – роняю я в ответ, а мужчина удивленно смотрит на меня. Чую подвох.
– А тебя никто не заставлял, Икрам сказал, что это был твой собственный выбор.
– Они хотели, чтобы я исполнял танец живота! Я ему учусь меньше месяца! Я бы просто опозорился перед остальными, – я запинаюсь и тут до меня начинает доходить. Саид в своем репертуаре. – Это ведь ты сказал Азамату и Икраму предложить мне танцевать?
– Я. Но ведь ты отказался, – араб неоднозначно пожимает плечами в ответ на мое замечание. Внутри меня зарождается раздражение.
– Мне пришлось выбирать! Я не горел желанием красоваться перед твоим гаремом!
– Может, но это был твой выбор. Я заранее знал, как ты ответишь, учитывая, что ты смущался танцевать даже передо мной. Поэтому, таким образом, я подтолкнул тебя к поиску того, что бы ты мог продемонстрировать нам всем. И не прогадал.
– Саид, как же ты порой меня бесишь! – фыркнул я в ответ, понимая, что меня развели, как дите.
– Неужели ты решил сменить свою тактику и вместо скандала перейти на более банальный вариант? Просто обидеться, как маленький ребенок. Причем за свой же выбор. Микаил, это смешно.
– Нет, Саид, что ты! – елейным голоском ответил ему я. – Разве собственность имеет право обижаться? – в моих словах сквозил сарказм, а на лице царствовала фальшивая улыбочка, ставшая слегка кривой от моего раздражения, но мужчина явно задался целью меня довести.
– О, ты уже признаешь себя моей собственностью? Какой прогресс, Микаил! – издевался араб.
– Знаешь, если я для тебя секс-игрушка, то делай это молча. Если же видишь во мне человека, то для начала дай хоть свежим воздухом подышать, а то сижу в твоем поместье, как арестант, который нужен тупо для траха, не заслуживающий нормального отношения.
– Во-первых, я без тебя решу, что мне делать, – в словах Саида не было угрозы, скорее он был удивлен, не ожидав от меня таких слов. – А насчет второго… Микаил, неужели ты так хочешь мне донести о своем желании устроить свидание?
– Вот только не надо передергивать! – зашипел в ответ я, но мужчина уже не слушал меня. Повалил на кровать, заглушая мой возглас протеста жестким поцелуем.
Сволочь! И это я еще люблю додумывать и интерпретировать слова, как мне удобно? А чем тогда он занимается?
Я бы продолжал думать об этом дальше, если бы не руки и губы араба, жадно впитывающие каждый мой вздох. Как же он изголодался, и, если честно, я тоже. Во что ты меня превращаешь? Сволочь!
Это была последняя рациональная мысль, утонувшая в жарком потоке страсти.
Сквозь туманную пелену недолгого сна я ощущал чей-то изучающий взгляд, пробивающийся к моему сознанию и возвращающий в реальность. Саид лежал рядом со мной, подперев голову рукой и разглядывая черты моего лица. Я непонимающе посмотрел на него, мужчина непривычно улыбнулся, откинув прядь моих волос и почти невинно целуя в губы.
Я попытался приподняться, но все тело отозвалось тупой болью, особенно в одном интимном месте. Саид ночью был беспощаден и не знал слова «хватит». Удивляло, что сейчас он, спустя несколько часов, был бодр и свеж, словно спал не меньше восьми. С глухим стоном я уткнулся лицом в подушку. Над моим ухом раздался тихий смешок. Гад, не тени раскаяния!
– Саид, ты в курсе, что ты ненасытный зверь? - спросил я, поглядывая на него краем глаза.
– Это комплимент?
– Нет! У меня все болит, и сегодня я точно не смогу сидеть! А если бы кое-кто был деликатен, можно было обойтись малой кровью!
– О-о-о, – задумчиво протянул араб и наклонился к моему уху. – Я обещаю исправиться!
И после этих слов сильные мужские руки начали стягивать с меня белоснежное одеяло.
– Ну нет! Хватит, я не резиновый! Тебе что, еще мало?! – вопил я, но меня никто не слышал.
Вот откуда у него столько здоровья? Он меня затрахает до смерти в буквальном смысле!
Выспаться мне утром так и не дали. Наигравшись со мной, араб пошел в душ. Я бы воспользовался и слинял из спальни, если бы мои ноги так не дрожали и не разъезжались. Несмотря на все, Саид был великолепным любовником. И меня не выгонял из своей комнаты, а позволял отдохнуть столько, сколько было необходимо, но как назло сон не шел. Так что пришлось позвать Латифа, чтобы он помог мне принять ванну и проводить до своей спальни, где я, рухнув на ставшую родной перину, закрыл глаза и смог наконец расслабиться.